Неточные совпадения
Засим это странное явление, этот съежившийся старичишка проводил его со двора, после чего велел ворота тот же час запереть, потом обошел кладовые, с тем чтобы осмотреть, на своих ли местах сторожа, которые стояли на всех
углах, колотя деревянными лопатками
в пустой бочонок, наместо чугунной
доски; после того заглянул
в кухню, где под видом того чтобы попробовать, хорошо ли едят люди, наелся препорядочно щей с кашею и, выбранивши всех до последнего за воровство и дурное поведение, возвратился
в свою комнату.
На другой стене висели ландкарты, все почти изорванные, но искусно подклеенные рукою Карла Иваныча. На третьей стене,
в середине которой была дверь вниз, с одной стороны висели две линейки: одна — изрезанная, наша, другая — новенькая, собственная, употребляемая им более для поощрения, чем для линевания; с другой — черная
доска, на которой кружками отмечались наши большие проступки и крестиками — маленькие. Налево от
доски был
угол,
в который нас ставили на колени.
Клим сел против него на широкие нары, грубо сбитые из четырех
досок;
в углу нар лежала груда рухляди, чья-то постель. Большой стол пред нарами испускал одуряющий запах протухшего жира. За деревянной переборкой, некрашеной и щелявой, светился огонь, там кто-то покашливал, шуршал бумагой. Усатая женщина зажгла жестяную лампу, поставила ее на стол и, посмотрев на Клима, сказала дьякону...
Чувствовалось, что Безбедов искренно огорчен, а не притворяется. Через полчаса огонь погасили, двор опустел, дворник закрыл ворота;
в память о неудачном пожаре остался горький запах дыма, лужи воды, обгоревшие
доски и,
в углу двора, белый обшлаг рубахи Безбедова. А еще через полчаса Безбедов, вымытый, с мокрой головою и надутым, унылым лицом, сидел у Самгина, жадно пил пиво и, поглядывая
в окно на первые звезды
в черном небе, бормотал...
В углу двора, между конюшней и каменной стеной недавно выстроенного дома соседей, стоял, умирая без солнца, большой вяз, у ствола его были сложены старые
доски и бревна, а на них,
в уровень с крышей конюшни, лежал плетенный из прутьев возок дедушки. Клим и Лида влезали
в этот возок и сидели
в нем, беседуя. Зябкая девочка прижималась к Самгину, и ему было особенно томно приятно чувствовать ее крепкое, очень горячее тело, слушать задумчивый и ломкий голосок.
В левом
углу проходной «галереи» была дверка
в «инфернальную» и
в «старшинскую» комнату, где происходили экстренные заседания старшин
в случае каких-нибудь споров и недоразумений с гостями и членами клуба. Здесь творили суд и расправу над виновными, имена которых вывешивались на «черную
доску».
В углу комнаты — каморка из тонких
досок, а то просто ситцевая занавеска, за которой помещаются хозяин с женой.
Я дождался, пока снова отняли
доски от клетки львицы. Львица казалась спокойною. Прижавшись
в заднем
углу, она лежала, пригнув голову к лапам; она только вздыхала и, не двигаясь ни одним членом, тревожно бросала во все стороны взоры, исполненные
в одно и то же время и гордости и отчаянья.
Слышались: фырканье лошадей, позвякиванье колокольцев и бубенчиков, гулкий лет голубей, хлопанье крыльями домашней птицы; где-то,
в самом темном
углу, забранном старыми
досками, хрюкал поросенок, откармливаемый на убой к одному из многочисленных храмовых праздников.
«Профессор» стоял у изголовья и безучастно качал головой. Штык-юнкер стучал
в углу топором, готовя, с помощью нескольких темных личностей, гробик из старых
досок, сорванных с крыши часовни. Лавровский, трезвый и с выражением полного сознания, убирал Марусю собранными им самим осенними цветами. Валек спал
в углу, вздрагивая сквозь сон всем телом, и по временам нервно всхлипывал.
Там
в углу были свалены куски полуистлевшего дерева, обломки крестов, старые
доски; из этого запаса мы взяли несколько кусков и, поставив их
в камин, развели огонек.
В самом темном
углу покривившегося забора Петр Степанович вынул
доску; образовалось отверстие,
в которое он тотчас же и пролез.
Потом скотница попросила барышню
в избу, где был поставлен на столе горшок с молоком, а
в углу у печки, за низенькой перегородкой из
досок, ютился новорожденный теленок.
В солнечные дни тусклый блеск
угля в пазах испещряет дом чёрными гримасами,
в дожди по гладким брёвнам обильно текут ржавые, рыжие слёзы. Окна нижнего этажа наглухо забиты
досками, сквозь щели угрюмо сверкают радужные стёкла, за стёклами — густая тьма, и
в ней живёт Собачья Матка.
Лес; две неширокие дороги идут с противоположных сторон из глубины сцены и сходятся близ авансцены под
углом. На
углу крашеный столб, на котором, по направлению дорог, прибиты две
доски с надписями; на правой: «
В город Калинов», на левой: «
В усадьбу Пеньки, помещицы г-жи Гурмыжской». У столба широкий, низенький пень, за столбом,
в треугольнике между дорогами, по вырубке мелкий кустарник не выше человеческого роста. Вечерняя заря.
— И этого тоже, — спокойно заметил он, сделав длинной рукою широкий круг:
в углах комнаты были нагромождены
доски, ящики, всё имело очень хаотичный вид, столярный и токарный станки у стен были завалены деревом.
Компания расположилась на крайнем звене плота, выдвинутого далеко
в пустынную гладь реки. На плоту были настланы
доски, посреди их стоял грубо сколоченный стол, и всюду были разбросаны пустые бутылки, корзины с провизией, бумажки конфет, корки апельсин…
В углу плота насыпана груда земли, на ней горел костер, и какой-то мужик
в полушубке, сидя на корточках, грел руки над огнем и искоса поглядывал
в сторону господ. Господа только что съели стерляжью уху, теперь на столе пред ними стояли вина и фрукты.
Вошли
в какой-то двор, долго шагали
в глубину его, спотыкаясь о
доски, камни, мусор, потом спустились куда-то по лестнице. Климков хватался рукой за стены и думал, что этой лестнице нет конца. Когда он очутился
в квартире шпиона и при свете зажжённой лампы осмотрел её, его удивила масса пёстрых картин и бумажных цветов; ими были облеплены почти сплошь все стены, и Мельников сразу стал чужим
в этой маленькой, уютной комнате, с широкой постелью
в углу за белым пологом.
— Что вы, Александр Семенович, — крайне удивилась Дуня, — станут вам цыплята летать. Они тут где-нибудь… цып… цып… цып… — начала она кричать и заглядывать
в углы оранжереи, где стояли пыльные цветочные вазоны, какие-то
доски и хлам. Но никакие цыплята нигде не отзывались.
Неугомон, владевший Цыганком и теперь сдавленный стенами, и решетками, и мертвым окном,
в которое ничего не видно, обратил всю свою ярость внутрь и жег мысль Цыганка, как разбросанный по
доскам уголь.
При помощи двух
досок и стульев устроены были две скамьи для публики, а сцена помещалась
в переднем
углу. Когда публика заняла места, Ароматов с театральным жестом объявил...
Я почувствовал, что кровь бросилась мне
в голову.
В том
углу, где я стоял
в это время спиною к стене, был навален разный хлам: холсты, кисти, сломанный мольберт. Тут же стояла палка с острым железным наконечником, к которой во время летних работ привинчивается большой зонт. Случайно я взял
в руки это копье, и когда Бессонов сказал мне свое «не позволю», я со всего размаха вонзил острие
в пол. Четырехгранное железо ушло
в доски на вершок.
В углу зажгли маленькую лампу. Комната — пустая, без мебели, только — два ящика, на них положена
доска, а на
доске — как галки на заборе — сидят пятеро людей. Лампа стоит тоже на ящике, поставленном «попом». На полу у стен еще трое и на подоконнике один, юноша с длинными волосами, очень тонкий и бледный. Кроме его и бородача, я знаю всех. Бородатый басом говорит, что он будет читать брошюру «Наши разногласия», ее написал Георгий Плеханов, «бывший народоволец».
Небольшой стол помещался
в углу крыльца; на нем лежала позабытая женская работа — несколько полос полотна, катушка с нитками и маленькие стальные ножницы; вместо стульев служили небольшие скамьи, сделанные прямо из сырого дерева с неправильно обтесанными
досками.
— Я, Акулина, деньги отдал барыне, как благодарила! — сказал он вдруг и еще беспокойнее стал оглядываться и улыбаться. Два предмета особенно останавливали его беспокойные, лихорадочно-открытые глаза: веревки, привязанные к люльке, и ребенок. Он подошел к люльке и своими тонкими пальцами торопливо стал распутывать узел веревки. Потом глаза его остановились на ребенке; но тут Акулина с лепешками на
доске вошла
в угол. Ильич быстро спрятал веревку за пазуху и сел на кровать.
Углы еще покойным барином построены были так:
в десятиаршинной каменной избе,
в середине, стояла русская печь, кругом был колидор (как звали дворовые), а
в каждом
углу был отгороженный
досками угол.
Из сумрака, из
угла откуда-то лениво выплыл Егор, с трубкой
в зубах; вспыхивая, огонь освещал его темное лицо, наскоро вытесанное из щелявой и суковатой
доски; блестела серьга
в толстой мочке красного уха.
В одном
углу — бочка с прицепленным к краю ковшом,
в другом — конторка, устроенная из
досок, положенных на козла; на ней штофы, полуштофы, косушки и стаканы, расположенные шеренгами с необыкновенною симметриею, как-то странно бросающеюся
в глаза посреди окружающего хлама и беспорядка.
Потом месяц стал
углом на последнюю из
досок, постоял на ней с полминуты и скрылся из моего тесного горизонта, оставив меня
в моей конурке с сердцем, преисполненным тоской, разнеженностью от воспоминаний и сожалением о себе… К глазам
в этой темноте подступали слезы. Мне хотелось кинуться на свою кровать, уткнуться лицом
в подушку и, пожалуй, заплакать, как я плакал когда-то ребенком.
Он выпачкал рожу сажей, дико таращит глаза и похож на пьяного медведя: поломал нары, разбивает
доски ногами, всё вокруг него трещит и скрипит — это он хочет развести светец
в углу на очаге; там уже играет огонёк, приветливо дразня нас ласковыми жёлтыми языками.
В дыму и во тьме слышен кашель Савелия и его глухой голос...
В начале шестого часа, когда совсем уже стемнело, Свитка привез Хвалынцева на
угол Канонерской улицы и поднялся
в ту хорошо знакомую ему квартиру, на дверях которой сияла медная
доска с надписью: «Типография И. Колтышко». Тот же самый рыженький Лесницкий на высоком табурете сидел за высокой конторкой и сводил какие-то счеты.
В этот же самый день, часу
в восьмом вечера, Василий Свитка слез с извозчичьих дрожек на
углу Канонерской улицы
в Коломне и спешно поднялся по лестнице большого каменного дома. На одной из дверей, выходивших на эту лестницу, была прибита
доска с надписью: «Типография И. Колтышко». Он постучался и спросил управляющего типографией. Рабочий, отворивший дверь, проводил его
в типографскую контору. Там сидел и сводил какие-то счеты человек лет тридцати, довольно тщедушной, рыжеватой наружности.
Нос прикрыт двумя короткими
досками под
углом в шестьдесят градусов.
В правом
углу на бронзовой же
доске было четко награвировано: «Незабвенной и дорогой нашей заступнице и наставнице Fraulein Гертруде Генинг от горячо ее любящих девочек».
После молитвы, сначала прочитанной, а затем пропетой старшими, мы поднялись
в классы, куда швейцар Петр принес целый поднос корзин, коробок и мешочков разных величин, оставленных внизу посетителями. Началось угощение, раздача сластей подругам, даже мена. Мы с Ниной удалились
в угол за черную классную
доску, чтобы поболтать на свободе. Но девочки отыскали нас и завалили лакомствами. Общая любимица Нина, гордая и самолюбивая, долго отказывалась, но, не желая обидеть подруг, приняла их лепту.
Идя к жестянке с табаком, он взглянул
в угол и на круглом столике заметил шашечную
доску.
На широкой немощеной улице ветер взбивал пыль стеной
в жаркий полдень. По тротуару, местами из
досок, местами из кирпичей, Теркин шел замедленным шагом по направлению к кладбищенской церкви, где, немного полевее, на взлобке, белел острог, с круглыми башенками по
углам.
Я зазнал этот милый город
в его дореформенном виде, с изобилием деревянных домиков, на
углах которых тогда, впрочем, были уже вывешены так называвшиеся «бибиковские
доски». На каждой такой
доске была суровая надпись: «сломать
в таком-то году».
Ни одной картины,
в углу темная
доска, которая когда-то была иконой.
Офицер приподнялся с дивана и начал рассматривать приставленную
в углу комнаты
доску, на которой был наклеен белый картон с расчерченными на нем кругами и со многими следами попавших сюда пулек.
В углу, на кровати из нескольких
досок, положенных на четырех камнях и пересыпанных излежавшеюся соломой, сидела хозяйка.
—
В подполье, — указала она на творило, находившееся среди комнаты, —
в правом
углу за верхней
доской.
Через отверстие виден был
в углу огонек, теплившийся
в серебряной лампаде перед иконою Сергия-чудотворца [Образ этот, писанный на гробовой
доске преподобного, взят был из Троицкого монастыря и обносим во всех походах шведской войны.
Сквозь дым, по избе расстилавшийся, можно было еще различить
доску на двух пнях, заменявшую стол, на ней чашу с какою-то похлебкою, тут же валяную белую шапку и топор, раскиданную по земле посуду, корыто для корма свиней,
в углу развалившуюся свинью с семьею новорожденных, а около стола самого хозяина-латыша, вероятно только что пришедшего с ночного дозора, и жену его.
Он опять засмеялся и осторожно, боясь смахнуть рукавом непрочный рисунок, отнес грифельную
доску в угол. И здесь я совершил то, к чему обязывал меня мой долг: схватив
доску, сильным ударом я раздробил ее на куски. Я думал, что художник с яростью бросится на меня, но этого не произошло: его слабому мозгу мой поступок показался таким кощунственным, таким сверхъестественно ужасным, что ни сл?ва не могли произнести его помертвевшие губы.